— Сажайте всех по телегам, и поджигайте тут всё! — спустя какое-то время командовал дядька Иван. Незлобивый по сути, сейчас он был в ярости. Двое особенно преданных хозяину слуг, подкараулили его, и хорошенько наподдали. Хорошо ещё что в броне был заговорённой, иначе лежал бы где-нибудь в уголке, и остывал потихоньку.

А трофеев на самом деле получилось не особо много. Помещения отданные под оружейный склад оказались пусты, никаких сейфов найдено не было, и единственное что можно было считать трофеем, как раз и были драгоценности боярыни. Золото и серебро это понятно, но меня больше интересовали каменья, которых оказалось очень даже неплохое количество. Это, во-первых, ожерелье из целой грозди некрупных, но очень чистых кроваво-красных рубинов, во-вторых, штук пять колец с камушками средних размеров, да несколько пар сережек такого же типа. У дочерей боярыни — а их оказалось аж трое, богатства были попроще, но и там пара камушков тоже нашлась.

Самая старшая Варвара — лет около двадцати, один в один походила на мать. Такая же невысокая, темненькая, с яркими, выразительными глазами и вполне приятными формами, оказалась такой же буйной и пока её не связали и не заткнули рот, во весь голос качала права. Вторая, Ирина, чуть младше, может не такая эффектная как мамаша и старшая сестра, но тоже весьма приятной внешности, вела себя тихо, делала всё что скажут и даже не поднимала ни на кого глаз. А вот третья, Оксана, — самая младшая, полная противоположность остальным как по внешности, так и по поведению, встретила нас в полном боевом облачении, и дралась не хуже заправского воя. Прежде чем её удалось скрутить, она умудрилась проткнуть двоих моих ратников. Не на смерть, но достаточно неприятно.

— Ты чего такая резкая, воительница? — помогая ей усесться на телегу, поинтересовался я. Девушка мне понравилась, и мне не хотелось чтобы кто-то из моих людей касался её.

Но ответом она меня не удостоила, глянула только как мышь на крупу, и отвернулась.

— Ты ещё пожалеешь! — кричала тем временем мамаша. — Вот князь узнает про твои бесчинства!

Мы уже отъехали от усадьбы, проехали первый лес и выехали на открытое пространство, а она всё не успокаивалась. Не знаю чем она думала, но то ли муж ей не сообщал о том что происходит в княжестве, то ли она на самом деле была так глупа, но ни угрозы, ни уговоры на неё не действовали до тех пор, пока с ней тихонечко не поговорил дядька Иван. Что он сказал ей — я не знаю. Но она как воды в рот набрала, а когда я справился о её самочувствии, она кротко ответила что всё хорошо и покорно склонила голову.

— Ты там что, дядька Иван, живьем сожрать её пообещал что ли? — чуть погодя спросил я денщика.

— Нет, ничего подобного. — Ухмыльнулся тот. — Сказал просто что понравилась она мне, и как приедем, женюсь сразу. Люблю, — говорю, — таких баб дерзких!

— Нет, ну а что, женись. Какие твои годы? Да и баба-то на самом деле хороша.

— Нет… Женитьба это не про меня… — хмыкнул дядька Иван. — Да и не ровня она мне, боярыня ведь!..

Я прекрасно понимал его нерешительность, да чего скрывать, и сам сомневался в правильности такого поступка. Но с другой стороны, оставь я этих баб в усадьбе и без охраны, было бы еще хуже. Ведь кроме снующих повсюду чухонских отрядов, ещё и лихих людей развелось тьма тьмущая. День, два, прознают что кончился Лопухин со своим воинством, да и разорят усадьбу. И уж миндальничать с боярыней точно не станут и замуж не позовут. Задерут с ходу юбку, пройдутся по очереди, а потом, если выживет, сдадут в бордель какой-нибудь. Такая же участь и всех остальных ждёт.

— Ладно, разберемся. А эти как себя ведут?

«Эти» — это ещё три семейства так же оставшиеся без своих мужчин. Фамилий я не спрашивал, не до того было, но издалека поглядел.

— Да нормально. Так, носы утирают втихаря, боятся видать… — неопределённо пожал плечами Иван.

То что боятся, это понятно. Но вообще, судя по тому что кроме мамаши Лопухиной никто в истерике не бьётся, говорит, скорее, не о том что они все такие смелые, а о том что не осознали до конца в какой переплет попали.

Ну а что, обращаются с ними крайне уважительно, никого не обижают, всё идёт тихо-спокойно, и походит, скорее, не на пленение, а на плановую эвакуацию.

Оставив Ивана во главе колонны, я поотстал, и поравнявшись с перевозившей одно из семейств телегой, учтиво поклонился.

— Здравствуйте сударыня!

Сидящая на телеге молодая девушка напряженно покосилась на меня, но промолчала, зато отреагировали её дети, — два пацана лет по пять или около того.

— Здравствуйте дяденька! — хором поздоровались они.

— Здорово вояки! Не замерзли? — улыбнулся я. Утро было прохладным, а пацаны сидели на голых досках, прижимаясь друг к другу.

— Замерзли дяденька! — так же хором «пропели» они.

Я огляделся. На одной из телег было свалено какое-то тряпье, и выбрав мохнатое, разрисованное одеяло, я передал его пацанам.

— Вот бойцы, закутайтесь, и сидите пока не приедем! — сказал я, незаметно наблюдая за реакцией матери.

И реакция была. Прежде всего удивление. Моё поведение противоречило тому что с ними сейчас происходило, и девушка не могла сообразить как себя вести. Кроме удивления, на её лице читалась растерянность, смешанная с благодарностью за заботу о детях. Причём она отдавала себе отчёт что такой жест ничего не значит, но инстинктивно хотела доверять мне, ища среди окружающих надёжного защитника.

Выдернув из той же кучи еще один плед, я передал его ей, и слегка поклонившись, направился к следующим «трофеям».

— Ненавижу! — в ответ на приветствие, зло «плюнула» одна из пленённых дам. Полненькая, возраста непонятного, на лицо совсем не красавица, но определённо с «изюминкой», она глядела на меня так, будто собиралась прожечь дырку.

Зато вторая барышня — совсем молоденькая, лет шестнадцати, может чуть старше, с короткой челкой и заплетенными в косу волосами кротко поклонилась и едва слышно прошептала,

— Доброе утро…

— Да какое оно доброе⁈ Он убил твоего мужа, спалил твой дом, а ты ему добра желаешь? Ах ты стервь! — тут же вскричала полненькая и с быстро, без замаха, ударила девушку по лицу.

Я кинулся разнимать, но не успел спешиться, как полненькой прилетела ответка. Девушка хоть и выглядела кротко, на самом деле таковой не являлась. Била точно и почти профессионально. Полненькая аж потерялась, но тоже быстро пришла в себя и заревев как сирена, кинулась на обидчицу.

То что ненужно лезть в женскую драку — я знал наверняка, но остановить беспредел был обязан. Они сейчас располосуют себя когтями, а потом скажут что это мы их так изувечили. Знай я наверняка что за них никто не спросит, тогда и ладно, пусть веселятся, но шестое чувство говорило мне об обратном. Поэтому ничего лучше не придумав, я с ходу «слепил» руну сна и кинул её прямо между соперниц.

Глава 7

Короткая вспышка, и вот уже обе «гладиаторши» падают на устеленное соломой дно телеги, а я с удивлением отмечаю что эффект от применения «сонной» руны усилился многократно. Руна эта не боевая, действует лишь на короткой дистанции и должна работать не как сейчас, а постепенно. Человек успокаивается, зевает, его клонит в сон и только через пару минут он засыпает. Здесь же всё произошло мгновенно, вместо медленного успокоения обе драчуньи свалились как подкошенные, а я ощутил сильную сонливость. Да что там я, даже лошадь сбавила «обороты», и шла сейчас будто на последнем издыхании.

С трудом сгоняя «наплывы» сна, я прислушался к своим внутренним ощущениям, но ничего необычного не заметил, всё было как обычно.

— Чего это с ними? — подъехал Иван. Громкие крики женщин привлекли внимание многих, и такая быстрая «отмена» драки не осталась незамеченной.

— Устали. Спят. — не стал я вдаваться в детали.

— Понятно… — вздохнул Иван, и замахнувшись, ударил плетью совсем уж затормозившую кобылу.

— Н-но! Не спать мне тут! Н-но! — зычно гаркнул он.

С пассажирами третьей телеги удалось пообщаться только спустя какое-то время, потому как впереди показались всадники и пришлось ненадолго отвлечься. Десяток верховых выехали навстречу, но завидев нас, резво развернули коней и унеслись в противоположном направлении. Кто это был, не разглядели, — далеко, но кто бы ни был, обычно такие встречи ничем хорошим не заканчиваются.

— Доброе утро дамы. — так же учтиво поздоровался я. На телеге сидели две женщины и трое совсем ещё маленьких детей. Женщина что постарше, — чуть с сединой и отчетливой сетью морщин, смотрела на меня без страха,